David Cheifetz. Натюрморты живопись

1. Расскажи нам немного о себе, и как о личности, и как о художнике. Как ты рос и как развивался твой интерес к искусству?

Я вырос в среде, где работа была не просто работой, но и призванием. Я сын пастора. Впоследствии я оказался в окружении рукоположенных пасторов (мой папа, моя мама, моя сестра и ее жена). Излишне говорить, что я усвоил отношение, согласно которому ты живешь ради своей работы, а не работаешь, чтобы прокормить всю оставшуюся жизнь. Это был палка о двух концах. С одной стороны, я верил, что все возможно, и что я должен без колебаний делать карьеру своей мечты. С другой стороны, мои ожидания были заоблачными. Все, что не соответствует страстной и полноценной трудовой жизни, было бы большим разочарованием. Так оно и было.

С детства я знал, что хочу быть архитектором (как мой дедушка). Когда я после колледжа попал в реальный мир, я быстро понял, что архитектура не оправдает моих ожиданий. Мне нужна была полная творческая и профессиональная автономность. Я привел в действие план оставить архитектуру и стать художником— иллюстратором (комиксы и графические романы). Во время учебы в Школе изящных искусств имени Шулера я обнаружил, что масляная живопись ставит крест на карьере моей мечты, я влюбился в нее и поменял свое внимание.

2. Ваша тема увлекала вас повсюду, но вы, кажется, возвращаетесь к натюрморту — объекты в ваших натюрмортах кажутся заменителями фигур и портретов. Не могли бы вы немного рассказать об этом жанре и о том, что вас в нем привлекло?

Должен признать, что я помешан на контроле. Как таковой, натюрморт мне подходит. Я могу контролировать объект съемки, освещение, временные рамки, окружение. Время подготовки короткое: я могу тратить больше времени на рисование и меньше на планирование. Барьеров для входа меньше.

Однако главная причина, по которой натюрморт продолжает быть моим хлебом с маслом, заключается в том, что я нахожу его бесконечно захватывающим и освобождающим. Потенциальное несоответствие между красотой и загадочностью объектов и законченной живописью этих объектов намного больше, чем в других жанрах. В пейзаже или человеческой фигуре есть что—то по своей сути красивое и притягательное на интуитивном уровне. С натюрмортом это больше похоже на начало с абсолютного нуля. Плохо выполненный натюрморт может быть таким же унылым, безжизненным и эмоционально пустым, как некоторые предметы, разбросанные по столу. Задача состоит в том, чтобы создать картину, в которой эти безжизненные и обычные вещи возведены в ранг фигуры или пейзажа. Этот экстремальный потенциал очень захватывает. В лучшем случае, натюрморт — мой любимый. В худшем случае … что ж, это худшее.

3. Можешь рассказать о своих техниках? Ты в основном рисуешь alla prima или возвращаешься к покрытию глазурью и слоями участков своих картин?

Я непосредственный художник, поэтому можно сказать, что я рисую методом alla prima, хотя работаю над картинами в течение нескольких сеансов. Я никогда намеренно не планирую глазировку и нанесение слоев, это происходит просто по возможности или необходимости. Глазурь или полупаста могут быть забавным и полезным инструментом, но в 99% случаев я предпочитаю прямой способ.

Вероятно, более интересная вещь, на которую следует обратить внимание, — это моя привычка пользоваться мастихином. Стремясь нанести как можно больше краски за наименьшее количество времени, я научился рисовать мастихином. Это было в 2010 году, вскоре после окончания моего пребывания в школе Schuler. Постепенно я научился одинаково комфортно обращаться и с кистью, и с мастихином. С тех пор соотношение «кисть против мастихина» для меня было 50/50. Зрителям часто бывает трудно отличить мои картины, созданные в основном мастихином, от тех, что сделаны в основном кистью, но для меня они имеют совершенно разную эстетику. Возможно, разница очевидна только художнику, который работает мастихином.

4. Что ты считаешь самым ярким моментом в своей карьере художника на данный момент? Были ли какие—то трудности, и если да, то как ты их преодолел?

Это может показаться банальным, но некоторые из самых критичных моментов были финансовыми. В этом есть смысл, потому что основной причиной моего выбора карьеры был сам образ жизни: отсутствие начальника, полная творческая автономность и возможность выжить (или не выжить) собственным трудом. Первое такое событие, которое я могу вспомнить, было, когда я понял, что превысил порог минимальной заработной платы. В тот момент я знал, что со мной все будет в порядке, что я больше никогда не переступлю порог офиса и что все возможно. Еще одним прорывом стал год, когда я начал зарабатывать больше денег, чем когда—либо зарабатывал как архитектор.

Мой самый трудный момент больше связан с преподаванием, чем с рисованием. Публичные выступления всегда были моим самым большим страхом. После нескольких лет преподавания и демонстраций рисования я, наконец, понял, что больше не нервничаю (по крайней мере, совсем немного). Десять лет назад я и представить себе не мог такого исхода. Я не уверен, что это применимо к ситуациям, не связанным с преподаванием в рамках моей компетенции, но, тем не менее, это было очень важно для меня.

У художника всегда есть недостатки, но я постепенно учусь плавать на волнах. Часто это связано с вопросом: что я хочу рисовать? Бывают моменты, когда я создаю еще две картины подряд, и кажется, что у меня больше никогда не появится хорошая идея. Но в конце концов я всегда выбираюсь из колеи, и происходит какой—то творческий прорыв. Поэтому, когда я достигаю низких показателей, я рассматриваю их как предвестники неминуемого роста.

Мой самый большой провал в качестве профессионального художника произошел совсем недавно: я стал отцом, постоянно сидящим дома (и, по необходимости, сократил время рисования). Я уже год борюсь с творческими ограничениями, и ситуация быстро улучшается. Я начинаю находить общий язык. Мы с женой выясняли, как увеличить время моего рисования, и я обычно могу работать на полную катушку по выходным. И у меня такое чувство, что двое наших замечательных детей станут старше и более независимыми в кратчайшие сроки.

5. Если бы у тебя был год с неограниченным количеством времени и денег, как бы ты его потратил?

Я бы поставил во главу угла целенаправленную практику и обучение превыше всего остального. Живопись, писательство, музыку и физические занятия. Я мог бы создавать только большие картины. Я мог бы потратить год на то, чтобы писать каждый божий день, учась создавать истории. Я мог бы научиться сочинять электронную музыку или выполнять идеальные упражнения «чисто и рывком«, как
стрелять из лука. Мои любимые моменты — это те, когда обучение, вызов и творчество пересекаются, так что это все, к чему я стремился бы.